ДИСКУССИЯ ПРОФЕССИОНАЛОВ. СЛЕДУЕТ ЛИ ПРИВЛЕКАТЬ ИНОСТРАНЦЕВ К ЭКСПЕРТИЗЕ РОССИЙСКИХ ПРОЕКТОВ?


Современная наука не знает границ. Исследования российских ученых все более интегрированы в мировую систему, поэтому нет никаких сомнений в том, что зарубежные исследователи должны привлекаться к экспертизе заявок в различных внутрироссийских конкурсах. Это помогает не вариться в собственном соку, получать внешнюю оценку перспектив планируемых исследований, иметь максимально объективное мнение о предлагаемых путях дальнейшего развития. Но так ли все просто? О плюсах и минусах привлечения иностранных ученых к российской экспертизе «Поиск» поговорил с членами Экспертного совета Российского научного фонда Александром Клименко, Валерием Демьянковым, Вадимом Кукушкиным, Владимиром Кведером, Леонидом Вайсбергом и заместителем генерального директора – начальником Управления программ и проектов РНФ Андреем Блиновым.

– Расскажите, как в Российском научном фонде устроена работа с зарубежными экспертами? Как вы оцениваете уровень их экспертизы по сравнению с отечественной?

А.Клименко: Привлечение зарубежных экспертов началось еще в 2015 году. С тех пор это осуществляется регулярно. Сегодня в базе РНФ насчитываются более 1300 зарубежных экспертов, представляющих 57 стран, в том числе ведущие научные державы: США, Германию, Францию, Италию, Великобританию и др.

Как показывает накопленный опыт, принципиального различия между отечественной и зарубежной экспертизами нет. Зарубежным экспертам присущи те же недостатки, что и отечественным. Например, не все они имеют иммунитет против проявления конфликта интересов. Многие из них поддерживают тесные связи с конкретными российскими учеными, а примерно каждый пятый – из наших соотечественников, переехавших на работу за рубеж и теперь представляющих иностранные государства. Очевидно, что это порождает соблазн «помочь» определенным заявкам. Они часто искренне считают их очень важными для развития науки.

Если сравнивать результаты отечественной и зарубежной экспертизы, а мы это волей-неволей делаем, подводя итоги каждого конкурса, где привлекались зарубежные эксперты, то уверенно могу утверждать, что отечественная экспертиза ни в чем не уступает зарубежной. Это мнение разделяют наши соратники из Германии, Индии, Австрии, Тайваня и других стран, с которыми, начиная с 2015 года, РНФ проводит совместные конкурсы. В них обе стороны осуществляют независимую экспертизу, затем их результаты сравниваются. Оценка наших партнеров однозначна: российская экспертиза соответствует международному уровню. Подчеркну, это мнение таких искушенных в экспертизе научных структур, как DFG, Объединение им. Гельмгольца, Австрийский научный фонд и др.

В.Кведер: Разница между оценками одних и тех же проектов нашими экспертами и зарубежными в среднем невелика, хотя, действительно, иностранные коллеги нередко оценивают наши проекты несколько ниже, чем отечественные. На это есть несколько причин. Одна из них в том, что форма и стиль написания заявок в России отличаются от принятых за границей. Для западных экспертов читать наши проекты непривычно. Например, за границей обычно требуется подробно описать, что и зачем ученые собираются исследовать, но не требуется подробно описывать, какие будут получены результаты, поскольку это неизвестно.

Еще одна причина в том, что западные эксперты не понимают наличия в России ряда особенностей и тонкостей, резко снижающих производительность труда ученых и растягивающих время выполнения экспериментальных работ. Одна из них – устаревшее оборудование и отсутствие в наших институтах некоторых обыденных для зарубежных лабораторий вещей и приспособлений, что сильно удлиняет и усложняет работу.

– Какие сложности вы видите в использовании зарубежной экспертизы?

А.К.: Я бы выделил объективные и субъективные. Обычно устанавливаемые сроки проведения экспертизы существенно отличаются в России и за рубежом. Так, в РНФ они составляют, как правило, два, редко три месяца. Зарубежные ученые привыкли к более мягким условиям, когда процесс экспертизы растягивается до года. Никто не отменял и возможность утечки конфиденциальной информации, кражи идей. Хотя не стоит забывать, что эта опасность существует при проведении экспертизы и нашими соотечественниками.

Из субъективных сложностей я бы отметил, в первую очередь, недостаточное количество зарубежных экспертов в экспертной базе. Это особенно сказывается при проведении массовых конкурсов, таких как конкурсы отдельных научных групп, где счет заявок идет на тысячи. Во-вторых, анкета, предлагаемая зарубежному эксперту, короче по содержанию, чем российский вариант, что не позволяет непосредственно сопоставлять выставленные зарубежным экспертом оценки через балльную систему с оценками их российских коллегами. Вместе с тем не надо сомневаться, что мнение зарубежного специалиста принимается во внимание при обсуждении заявки и заключений на нее на заседании секции и при определении рейтинга заявки.

Еще одно узкое место – знание английского языка: зачастую в направляемых для экспертизы заявках качество перевода оставляет желать лучшего. Ну, и, конечно, общественный характер зарубежной экспертизы. В отличие от российских зарубежные эксперты не получают вознаграждение за свой труд.

Л.Вайсберг: С моей точки зрения, опасность кражи идей при проведении экспертизы зарубежным специалистом либо полностью отсутствует, либо сильно преувеличивается теми, кто по понятным причинам опасается широкого взгляда на свое «творение». Давайте вспомним, что наши ученые считают для себя честью публиковаться в рейтинговых зарубежных журналах, выступать на международных конференциях и семинарах, где создается атмосфера универсального обмена новым научным знанием. Почему же в этом случае не возникает опасения краж? Более того, любая заявка в РНФ проходит через руки как минимум трех, а иногда и пяти экспертов, специалистов в близких областях из различных регионов и научных коллективов всей России. Но в этом случае у нас нет гипертрофированного страха, что идея «уплывет» в другой научный коллектив. Получается, что мы боимся ограбления, только когда выезжаем за рубеж, но не беспокоимся о своем кошельке в родном метро.

Есть, может быть, отдельные и крайне редкие случаи, когда следует, направляя заявку на экспертизу, особо рассмотреть вопрос о допустимости вывода ее за рубеж. Замечу, что за 6 лет моей работы в Экспертном совете мне встретились всего 2 или 3 заявки, просматривая которые, я думал: подал бы ты сначала на патент, коллега! Прорывных работ у нас, к сожалению, не слишком много.

В.Демьянков: Главным достоинством зарубежных экспертов является то, что они, как правило, не знакомы лично с авторами рассматриваемых заявок и, соответственно, не обладают собственной заинтересованностью в ее успешном продвижении. Однако важнейшим недостатком этих же экспертов является то, что они судят о новизне и актуальности проекта с точки зрения науки своей страны. Из этого вырастают значительные расхождения между зарубежными и отечественными экспертами в тематиках, особенно заметные в области гуманитарных и социальных наук.

Так, оценивая проекты по истории и философии России, по русскому языку и языкам народов РФ, российскому правоведению, социологии, экономике и др., такие эксперты часто не владеют информацией о том, какие исследования еще не были проведены и какие следует провести. Поэтому проекты на темы, в российской науке уже давно и тщательно проработанные, иногда воспринимаются как новаторские, что приводит к разительным расхождениям с оценками, полученными от российских экспертов.

Итак, идеальный зарубежный эксперт при работе с российскими проектами должен иметь знание российских реалий.

В то же время среди проектов, рассматриваемых РНФ, немало таких, в которых анализируются зарубежные реалии и/или чисто теоретико-методологические проблемы. Для оценки таких проектов зарубежные эксперты, как показывает опыт, полезны. Весьма позитивен опыт привлечения зарубежных экспертов к оценке проектов, посвященных типологии языков, археологии и сопоставлению исторических и политических процессов. Однако быстро получить экспертизы от таких специалистов широкого профиля бывает нелегко.

В.Кукушкин: В РНФ существует пул зарубежных экспертов, которые закрывают общие коды классификатора. Они могут являться специалистами в широком направлении, но не в конкретной области. Насколько я знаю по своему опыту, в ряде фондов эксперты подбираются так, что они являются специалистами именно в конкретной рецензируемой области. По сути дела, это та же ситуация, как с подбором рецензентов в журналах: не столь важно быть, скажем, специалистом в общей органической химии, а более важно быть знатоком конкретной области органической химии, например, в реакциях циклоприсоединения. Все это приводит к тому, что с каждым таким потенциальным экспертом (который не входит в пул рецензентов) должны связаться представители Фонда, нужно получить согласие, он/она должны подписать соглашение о конфиденциальности. Это колоссальная работа, которая требует людских и материальных ресурсов.

В передовых в научном отношении зарубежных странах конкуренция за гранты выражена более существенно, чем в РФ. Важно то, что помимо содержательной части проект должен быть идеально оформлен и написан на очень хорошем языке. Даже такие мелочи влияют на оценку экспертов, которые вынуждены отклонять очень хорошие проекты просто из-за квот на финансирование! Поэтому зарубежные эксперты высокого уровня будут априори хуже относиться к нашим проектам на английском языке, тем более когда тексты переведены с помощью электронного переводчика, – конечно, качество такого перевода оставляет желать лучшего.

– Учитывая все минусы, стоит ли продолжать сложившуюся практику экспертизы?

А.К.: Вне всякого сомнения, практика привлечения зарубежных экспертов должна быть продолжена и расширена. Для этого необходимо предпринять ряд мер, устраняющих или значительно смягчающих отмеченные выше сложности, в частности, нарастить (по крайней мере в 3-4 раза) базу зарубежных экспертов. Важно обеспечить увязку форм заключения, предлагаемых отечественным и зарубежным экспертам, планировать время проведения конкурсов, если не всех, то тех, где мнение зарубежных экспертов особенно важно, со сроками экспертизы, отвечающих принятым за рубежом нормам.

Я бы предложил обратить особое внимание на тех экспертов, которые не только выполняют свои обязательства в срок, но и делают это качественно. Возможно, учредить звание «Зарубежный эксперт РНФ».

Наконец, было бы не лишним провести серию вебинаров с участием потенциальных участников конкурсов и зарубежных экспертов – для лучшего понимания требований, выставляемых при зарубежной экспертизе.

А.Блинов: Конечно, отказ от зарубежной экспертизы будет шагом назад, который в очередной раз поднимет вопросы кулуарности научного сообщества и идей. Важно работать в направлении развития института привлечения к экспертизе зарубежных ученых и по мере возможностей решать те трудности, которые возникают, или нивелировать их влияние.

Когда речь идет о зарубежной экспертизе, привлечении иностранных ученых к оценке проектов, просто необходимо неукоснительное соблюдение как всех правил законодательного характера, так и норм делового общения. Перед тем как направить проекты зарубежным ученым, Фонд согласовывает передачу проектов с Федеральной службой по техническому и экспортному контролю, которая, кстати, часть из них «блокирует». И уж точно мы никак не обойдемся без подписания документов о конфиденциальности до привлечения зарубежного эксперта к работе.

Конечно, надо учитывать, что зарубежная экспертиза занимает немного более длительное время. Причем не всегда это из-за привычки наших зарубежных коллег к более комфортным срокам работы. Часто на это влияют и организационные процессы. Назначение и переназначение экспертов, их оповещение, консультирование экспертов по техническим вопросам и т. д. – все это необходимо совершенствовать. Как одно из направлений совершенствования – компьютерный подбор экспертов, что, в свою очередь, требует увеличения базы экспертов, о которой говорит Александр Викторович Клименко. Тут появляется и следующая задача: не просто экстенсивное расширение базы зарубежных специалистов, а «смарт-подбор» новых экспертов. Само по себе наличие иностранного гражданства или аффилиация с зарубежной организацией не сильно добавляют персоне научных компетенций. Все-таки привлекать зарубежных экспертов надо с учетом их достижений как исследователей и позиции их страны в мире по определенному научному направлению.

Также считаю перспективной идею выборочного направления заявок зарубежным экспертам, когда не все проекты направляются на зарубежную экспертизу, а только часть из них, отобранная по определенным принципам. Фонд использует этот подход, но его можно «расширить» за счет новых принципов отбора. Причем и за счет тех, о которых говорит Валерий Закиевич Демьянков – тематическая селекция. Важно, чтобы в научном сообществе были доверие и понимание этих принципов. Возможно, нужно учитывать и мнение самого заявителя о том, направлять ли его заявку на зарубежную экспертизу или нет. И если нет, то почему, какие риски он в этом видит.

Зарубежная экспертиза важна прежде всего по своей содержательной оценке. Наличие большего числа различных мнений относительно проекта делает конкурсный отбор более качественным. Некоторые формальные вещи трудно оценить зарубежным экспертам в силу незнания ситуации здесь, в России. Например, сложно от зарубежного эксперта требовать оценку адекватности финансового обеспечения проекта – для этого надо жить в России. А вот содержательные оценки актуальности тематики проекта, значимости исследований по данной теме, методологии исследований и пр. будут иметь ценность, особенно если этот эксперт представляет страну (организацию) из числа передовых в данной области науки.

9562da33a4a6ea4795d3bbf90da8ba87

Источник: https://rscf.ru/news/interview/diskussiya-professionalov-sleduet-li-privlekat-inostrantsev-k-ekspertize-rossiyskikh-proektov/